Эта история началась много лет назад. Фактически все это было со мной еще до моего рождения, конечно же, но сейчас мы не будем рассматривать все это настолько пристально, а остановимся только на конкретных важных вещах. Я расскажу о "чейном" алтаре, единственном в моей жизни. И расскажу о том, что причиняет мне боль до сих пор. В процессе, вероятно, я буду несколько раз отходить и умываться холодной водой, потому что курить и пить мне сейчас нельзя, а это весьма усложняет дело. История будет длинной и запутанной, и поверьте, в ней не будет того "христианства", к которому вы привыкли.
Краткая история, кому и почему.Итак, единственный "чейный" алтарь в моей жизни был посвящен Михаилу. Дело было лет 15 назад, если не больше. Тогда кошмары преследовали меня каждую ночь. Я не могла спать, я боялась, что не проснусь. Там был и горящий лес, который иногда до сих пор снится мне, и жуткие демоны, которые пытались прорваться в мой дом, и даже Ад, в который я спустилась в ночь перед тем, как все изменилось. Меня затягивало все глубже и глубже, я была уверена, что не выкарабкаюсь, но... Мы приехали в Питер с мамой и отчимом, и на одной из экскурсий зашли в женский монастырь, где мироточила огромная икона. Она казалась мне живой. Совершенно другая техника, не эти стремные лица, а нормальное приятное лицо. Смотрит на тебя и улыбается. Меня прошибло чуть ли не до истерики. Я стояла, смотрела на него, и плакала. Конечно же, я купила себе икону домой. Важное уточнение - меня крестили в детстве, но у нас не было традиции дома, если вы понимаете, о чем я. То есть - тогда это было целиком и полностью мое решение, а семья у меня была светской. В ту же ночь все изменилось. В очередной раз я упала в Ад. Передо мной расстилались бескрайние поля, холод и мрак, хотя больше было похоже на царство Аида, чем на христианский Ад, описанный всеми, кому не лень. Я уже готова была подписать что угодно, лишь бы это кончилось, но Михаил просто пришел и забрал меня. Молча. Никаких драк, выяснений отношений, пафосных речей. Кошмар просто кончился. Нет, я не оказалась на облаке или где-то там еще, где все радостные восхваляют Бога. Но определенно теперь место моего пребывания было другим.
Длинная история про боль, если это вообще не ваше - не читайте дальше, пожалуйста, вы уже должны были понять, о чем это.Со временем передо мной открылось больше интересного. Но алтарь для себя я соорудила тут же по приезду домой. Мне это было нужно. Икона, ароматическая палочка, свеча, много свечей, потому что Михаил - огонь, только изредка принимающий форму. И еще какие-то амулеты. Я не то чтобы молилась, нет. Я просто разговаривала с ним. И это работало. У нас были свои ритуалы. До сих пор для меня снег - это признак, что все будет хорошо, хотя времени прошло уже слишком много, и снег теперь - это просто снег. Я сама не заметила, как влюбилась. И тут мы приходим к той самой болезненной теме, которая триггернула меня в отыгрыше Локи/Фрейя. Сексуальная, мать ее, магия.
Человеческим мозгом сложно осознать смысл многих вещей. Мы очень приземленные по своей природе. Поэтому многое до нас доходит с опозданием, если доходит вообще. Михаил всегда был серьезен, спокоен и, я бы даже сказала, несколько отстранен. При этом ему удавалось демонстрировать живое участие, было видно, что ему действительно не все равно. В первую встречу мне пришлось отвечать на неудобные вопросы из разряда "сколько раз ты с ним спала, что ты при этом чувствовала", и я в принципе сейчас понимаю, зачем это было надо. Тогда - не понимала. К чести его следует сказать, что он меня честно предупредил, что будет "чистить", что надо убрать из меня тьму, если я хочу избавиться от кошмаров и навсегда разорвать эту связь. Предупредил, что это может быть больно, потому что связь длится уже очень давно, что потребуется время. Взял меня за руки, посмотрел в глаза и спросил, точно ли я этого хочу. Потому что, сказал он, он не видит абсолютно ничего плохого в том, чтобы быть с Люцифером. Он та еще задница, конечно, но должен же кто-то его любить. Тут я прихуела в первый раз, но твердо сказала - нет, нахуй надо, я хочу жить нормальной жизнью. Окей, сказано - сделано. Ну вы понимаете, да. Сексуальная, мать ее, магия.
Сначала все это было очень осознанно и рассудочно, я понимала, что со мной происходит, потому что я фактически ощущала, как одна энергия во мне сменяется другой, и поначалу это действительно было больно. Михаил все еще был отстранен и спокоен, как врач на операции. Длилось все это долго, как он и предупреждал. И однажды мы начали разговаривать и проводить время вместе вне этой практики. Тогда-то, я думаю, все и пошло по пизде. Он показал мне Город, рассказал несколько инсайдов, показал кучу вещей. Начал улыбаться. Чувство, которое испытываешь, когда он тебе улыбается - это даже не эйфория, это что-то больше. Я не знаю, как это назвать, мое сердце не способно было все это вместить, а мозг - осознать. Не удивительно, что однажды я поняла, что влюбилась. Ясное дело, скрыть от него ничего невозможно, но он это никак не прокомментировал и не отдалился от меня. Видимо, надо было доделывать дело. Он просто отвел меня к пруду и показал лицо под водой. "Это ты", - сказал он. - "Не делай ничего, за что тебе было бы стыдно, когда ты проснешься". После этого в мою жизнь триумфально ворвался Локи с потрясающей новостью обо мне, о которой я пока ничего говорить не буду, сейчас мы не об этом, сейчас мы раздрачиваем мои шрамы, чтобы я вскрылась окончательно, видимо.
Так вот. В какой-то момент мне показалось, что у нас в принципе все взаимно. Даже писать сейчас смешно. Ха-ха. Это были лучшие дни моей жизни. Все было легко, все удавалось, я не стеснялась просить его о помощи, и он помогал. Всегда. Всегда был рядом. Я видела другую его сторону. И веселую. И темную. И его собственные шрамы видела тоже. Он никогда не закрывался от меня, делился столь же важным и сокровенным, сколь я сама делилась. Как я уже говорила выше - мы, люди, слишком приземленные. Мы часто путаем понятия. Я не знаю, в какой момент я задалась вопросом, "а кому еще ты вот так помогаешь?". Не знаю, но помню, как он посмотрел на меня. И что он тогда сказал. Что тьму можно убрать только огнем. Что он не может отказать человеку, если он обращается за помощью. У меня тогда внутренности свело. Сжало холодной рукой. И с тех пор уж не отпускало. Белочка, если ты дочитала до этого момента, то ты должна вспомнить слова "у нее к нему нежность" и мою реакцию на них. Вот отсюда она вылезла. Это была моя боль, не боль Локи. Сейчас я это понимаю. Когда ты готов положить свою жизнь на алтарь, а тебе говорят "ну, ты милый, но я не могу ответить тебе тем же, понимаешь". Тогда я впервые захотела умереть. Причем так, чтобы не просыпаться больше нигде.
Я сама отдалилась. Меня разрывало на части. Я хотела и не хотела видеть его. Хотела и не хотела цепляться за него хотя бы частично. Я лгала себе, обманывала себя, говорила "ну ведь тьмы внутри больше нет, сейчас мы вместе не потому, что надо меня чистить или что-то такое", но тут же вспоминала его слова о том, что "я не могу отказать, если человек просит", а я просила. И тогда я перестала просить. Угадываете, что случилось дальше? Моя эйфория резко превратилась в вакуум. Какое-то время я терпела, но потом... Потом были первые попытки суицида, и я с удивлением поняла, что не могу себя убить. Мой страх перед болью возрос до невероятных масштабов, а менее болезненные варианты просто не срабатывали. Однажды я нажралась таблеток так, что должна была отъехать тут же, но - не срослось. Потом я травилась паленой водкой, давление было на нуле, я уже отлетала, но - хоба - пиздых, гроза, ветер, хуяк - все нормализовалось, и я снова кричу в свое отражение. Потом был Склиф. Опыт, который мне был дан, чтобы я больше никогда не захотела себя убивать. Потому что это все равно не сработает. Из этого я вынесла только то, что "там тебя никто не ждет".
Когда меня перестало трясти и мне показалось, что боль утихла, пришел Локи. И все изменилось снова. Он рассказывал мне о Михаиле такое, чего я, признаться, услышать не ожидала. Суть его рассказов сводилась к тому, что он-де мучается не меньше моего, а может и больше, потому что у него спектр эмоций пошире в силу особенностей организма. Вероятно, примерно в это же время случились первые серьезные лесные пожары. И это был первый звоночек. Локи тогда упирал на то, что у нас с ним история дольше, чем человечество существует, но мы оба упертые бараны и предпочитаем ебаться в глаза и не видеть очевидного. О причинах его участия в этой истории Локи благородно умалчивал. Но своего добился. Мы снова встретились.
После того, как я сообщила, что Локи мне все рассказал, наши отношения будто бы перешли на новый уровень. И все было бы вполне себе прекрасно, если бы тот разговор не сидел у меня внутри все это время. Разве значит что-то "люблю", если ты любишь весь мир? Нет. Не значит. Ничего. И кольцо тоже ничего не значит, потому что после того, как это случилось, Люцифер с великим удовольствием рассказал, что это обычный ритуал, чтобы меня опять никуда не унесло. Ясное дело, слушать Люцифера вообще нельзя было после того, как я с ним поступила, но я послушала, и мои раны закровоточили вновь. Они кровоточат до сих пор. Я допускаю, что проблема в том, что я не могу быть с ним постоянно, и сейчас мыслю человеческими категориями. Если бы я могла вернуться, возможно, все было бы иначе, но... Но - что есть, то есть.
Однако кое-что все-таки изменилось. Михаил, которого я знаю сейчас, и Михаил, которого я видела тогда - вообще разные истории. Он перестал скрывать свою темную сторону. И если прислушаться к своим ощущениям, об "очистке" и обмене энергиями в практическом смысле сейчас нет смысла говорить, потому что все совершенно иначе. Практику я помню, это было совсем иначе. Но - опять же - я все помню. Все слова, все акценты. И поэтому - не верю ни единому слову. Забавно, да? Люциферу верю, Локи верю, а вот Михаилу нет. Хотя казалось бы.
Сейчас алтаря у меня больше нет. Нет, икона все еще стоит, я зажигаю палочки иногда, и даже свечу. Но я больше с ним не разговариваю. Не имеет смысла, наши разговоры теперь проходят совершенно иначе. И хуже всего то, что на первый взгляд все именно так, как я и хотела, но я помню все разговоры и я помню, что "я не могу отказать человеку". Это сидит у меня в голове и убивает меня каждый раз, как я об этом вспоминаю.
В дыбровом дневнике я писала, что дочь подходит к иконе и называет Михаила папой. Мы ржали, пока я не нашла диалог с подругой, в котором 11 марта писала о БДСМ-сне. А 12 марта я забеременела. Да, я знаю точную дату. Учитывая, как Локи толкал нас друг к другу, и как он буквально требовал ребенка, все было бы смешно, когда бы не было так грустно. В итоге я снова чувствую себя обманутой и фактически использованной.
Я не верю уже ничему. Впрочем, в моем стихотворении все то же самое написано куда короче. Я хочу верить. Очень хочу. Тогда моя жизнь была бы счастливой. Но я не могу. Потому что - сколько еще таких? Сколько? И скольким ты говоришь то же, что говоришь мне? Может быть, у тебя одна история на всех, чтобы никто не чувствовал себя обиженным? Одно и то же давно мертвое тело, которое ты всем показываешь? Заготовленный сценарий? Тошнит. Снова эта рука в кишках.
Параллель Михаил-Сурт, которую навязывает Локи, тоже только часть огромного обмана, в который мне захотелось поверить. Чем достовернее все выглядит, тем больше я убеждаюсь, что все это ничего не значит. Я положила на алтарь свою душу. Ее взвесили. И нашли негодной. Иногда я допускаю, что мне не лгут. Тогда я счастлива. Спасительная таблетка, чтобы снова не взяться за нож.
Иногда тихой ночью Я плачу, Свернувшись клубком. Ты мне говоришь: "У нас же семья. Что Еще Тебе Надо". А я отвечаю - Чтоб ты был моим. Целиком. Как было, когда ты Меня Доставал Из Ада. Вот только, меня из него достав, Ты забыл его из меня вытянуть. И теперь я знаю, что ты целиком прав, Но я все равно Очень Хочу Выпрыгнуть. Любящий всех на деле не любит вовсе. Кольцо на изнанке уже ничего не значит. Скольким ещё ты с лица убираешь волосы? Иногда тихой ночью Я Смотрю на тебя И Плачу.
Только что дошло что вся эта история с Фрейей - отработка моей столетней травмы с посылом "я смог и ты сможешь". Локи, жестокая ты тварь, ну Фрейя блять тебя хотя бы любит, пусть и как-то по-своему, вы боги, у вас нет той ебанутой вселюбви, которой можно прикрыться в ответ.
Господи, снова все это нахлынуло, снова рыдать до икоты, держать в руке нож и жалеть, что чувство ответственности сильнее.
И снова "все равно там меня никто не ждёт" как приятный бонус. От души, Локи, что я тебе сделала...
Разобрала подоконник и, наконец, смогла зажечь. И палочку, и свечу. Страдала прям от того, что не могла этого сделать по определённым причинам. Итак.
Здесь нет ничего случайного. Маленький алтарь для поддержания ресурса и успешной практики. Здесь есть:
🎃Ароматическая палочка. Запах подбирается под конкретную ситуацию или запрос. 🎃Свеча для связи с Огнём в разных его проявлениях. 🎃Ракушки и минерал из реки для связи с Водой. 🎃Семья как символ практики рода, связь. 🎃Флейта Кришны для усмирения гнева и сохранения душевных сил. Её можно увидеть, если хорошо приглядеться. 🎃Еловая ветка символ смерти и возрождения как направление моей практики. 🎃Ангел как напоминание и защита. Ну и ночник годный, чего уж там.
Помните, раньше были старые-добрые ролевые на дайри? Текстовые. Я не про порево сейчас, а про истории. Так вот, нечто подобное у нас сейчас и происходит в сеттинге современного мира, в котором все еще живут боги.
Фрейя искала Локи. Локи нашелся. Спустя несколько минут препирательств и взаимных шпилек, договорились встретиться на территории Локи. Причина, по которой Фрейя его искала, пока не ясна, но Локи докопается до истины, со свойственным ему изяществом.
Собсно, все будет происходить под этим постом, а сам пост нужен для тех, кто пожелает присоединиться. Очень ждем Одина.
Два раза сегодня падала в кошмар. Ощущения ни с чем спутать невозможно, ещё на полсне понимала, что будет. Говорила себе "надо проснуться, надо проснуться". Это сработало только один раз, а на второй внезапно случился секс.
Причём все чётко как в реальности. Ночь, дочь спит рядом, муж на диване (после ночных смен ложится чтобы не будить). И пришёл ОН. Схватил за горло, прижал к кровати, которая под его весом чуть не сломалась нахрен, дочь перекатилась под бок, но не проснулась. Поняла, что вырваться не удастся, а значит, надо успокоиться и наслаждаться, и ведь реально было, чем. Давно так охуенно не было.
Изначально думала на Люсю, который часто подобным грешит в отношении кого угодно, но уже утром до меня дошло, что то был другой брат. Было темно, канеш, но волосы я узнаю. Иногда ангелы ведут себя совсем не как ангелы.
Это мерзкая запись, от которой у многих сквикнет, но бля, такое бывает, да. Довольно часто. И вовсе не потому, что у меня одно место чешется или чего-то не хватает, угу.
В контексте недавнего выступления дочери, о котором я писала в дыбрлвом дневнике... Забавно это все.
Один стоит на балконе замызганной серой девятиэтажки. Он одет по погоде, но все равно выглядит немного аляповато. Из-за дублёнки, наверное. Или из-за глаза.
- Пришёл прорекламировать очередной тариф Теле2?
Это у меня от Локи. Полное отсутствие страха перед кем угодно. И полное отсутствие уважения к кому угодно. Список исключений только подтверждает правило.
Один молчит и набивает трубку. Он думает, что молчит значительно. Я думаю, что он молчит трусливо. Он называет меня моим "настоящим" именем. Он говорит, пока я здесь, Он не придёт сюда. Спрашивает, как долго я ещё планирую здесь оставаться.
- Ты буквально спрашиваешь, когда я планирую умереть, ты в курсе?
Локи смеётся и спрыгивает со шкафа. Его смех звучит искренне. Он бьёт меня по плечу разрисованной ладонью.
- Не бойся, - говорит. - Тебя никто не торопит.
А я и не боюсь. Разучилась. Я смотрю на дочь. Она спит на кровати, которая для неё ещё слишком велика.
- Пока мой род не прервется, даже не думай. И даже не думай хоть пальцем тронуть.
Я не знаю, о чем говорю, но знаю, что именно это и надо сказать.
В зеркале тьма и огонь. Локи закуривает. Один уходит, не попрощавшись. Он думает, что делает это значительно. Я думаю, что он делает это трусливо.
Уже неделю не могу досмотреть фильм про барона Рихтгофена. Первый 71 года посмотрела, а второй 2008 по различным причинам не могу, и я думаю, что это знак, что и не надо. Но я упорная, и барон хипстер малолетка меня не остановит.
Я уже постила в тви, но надо ещё и здесь. В Одинцово было кольцо, здесь - ракушки. Нашла при уборке в комнате, где их в принципе не может быть. Мило, конечно, но весьма... Необычно и потому напрягает. Что ты хочешь мне этим сказать, хотела бы я знать...
Сегодня день рождения у одной булочки, поэтому я опубликую здесь старое стихотворение-посвящение. Нового у меня нет, и вряд ли в ближайшее время появится, но хотя бы так, хотя бы так.
На кончике языка такая боль, Что хочется выпить. Эй, слышишь ли ты меня, Летящий в пустых небесах, Кричащий голосом выпи? И крылья мои с тобой, И сердце мое - в тебя Запихнуть бы, чтоб не зачах Молот твой, гонящий Кровь по венам. Последней осенью, Опавшим листом, Я устремляюсь к тебе, чтоб Соленой слезой Окропить дорогое чело. И рядом с тобой Опустить себя В гроб.
Анна называла тебя химерой. Читая об этом, мне всегда вспоминалось одно стихотворение. Мне кажется, оно прекрасно вписывается во все, что сейчас происходит, включая рассказ.
Химера на дома уснувшие сошла. Поднялся человек и, отстраняя разум, Во тьму за чудищем побрел золотоглазым: Обманов гибельных его манила мгла.
Жены и сыновей перешагнув тела, Он вышел, ослеплен таинственным экстазом, – Одну, другую дверь толкнул, и с каждым разом Гора из мертвецов у ног его росла.
Как вдруг добытчица крыло над ним простерла, Когтями острыми вцепилась в сердце, в горло, Зашлась от радости с лоскутьями в зубах.
Он взора оторвать от глаз Химеры властной Не может ни на миг и в луже крови красной Лежит с улыбкою на пепельных губах.
Продолжаем кардебалет под названием "горе побеждённым", хтоническая хтонь вылезает из воды. Начало здесь.
2.
Бегичев заподозрил неладное, когда лейтенант, едва переступив порог склада, где хранился запас продовольствия, прошептал “они умерли”. После клятой трещины лейтенант вообще вел себя странновато. Бегичев все еще благодарил Бога за то, что удалось привести его в чувство, но теперь делал это несколько более настороженно.
Уловив удивленный взгляд, лейтенант смутился, отвернулся и пробормотал что-то о сугробах, которые показались ему мертвыми телами. Ему поверили все. Кроме Бегичева. Спутать сугробы с мертвыми телами, конечным делом, можно было. Но чтоб такое случилось с лейтенантом, который до этого момента отличался отменным зрением и, что более важно, оптимистичным настроем по отношению к экспедиции барона Толля... Это никак невозможно было.
читать дальше- Вы меня, пожалуйста, извините, Александр Васильич, - сказал Бегичев, отведя лейтенанта в сторонку и следя, чтоб никто не увязался следом. - Только вам все ж таки поесть надо и поспать хорошо.
- Поем, - неожиданно согласился лейтенант, до того отмахивавшийся от подобных предложений. - И посплю. Но потом. Сейчас нам нужно выяснить, куда все-таки они могли подеваться, и есть ли смысл...
По лицу его было ясно, что смысла не было. Но, что странно, лейтенант Колчак улыбался. Десны его кровоточили, и от этого общее впечатление становилось еще более жутким. Бегичев часто потом возвращался к этому моменту. Лейтенант быстро пришел в себя. Но прежним так и не стал.
Что было такого в этой трещине, Бегичев не знал. Он знал только, что льды пытались забрать лейтенанта с того самого момента, как тот ступил на них. То волны захлестнут вельбот так, что уже не знаешь, на каком ты свете. То льдина расколется, и придется на жилах последних вытягивать вельбот из бушующих ледяных вод. То вот трещина эта... Все преодолели ее. Все. Кроме лейтенанта, который до того на здоровье не жаловался, и на глазомер уж тем более. Бегичев каждый раз в воспоминаниях заново переживал тот миг, когда он услышал плеск и затем - тишину. Лейтенант Колчак скрылся под водой всего на несколько секунд, но здесь этого было достаточно, чтобы больше уже не всплыть. Здесь ледяная вода быстро превращала тело в столь же ледяную статую, место которой было на дне. Холод скручивал конечности, выбивал душу, не давал шевельнуться.
Бегичеву удалось зацепиться за куртку лейтенанта и все-таки вытянуть его на берег. Когда он сделал это, тот уже не дышал. Крутилась в голове мысль о том, что Арктика всегда берет свое, что невозможно покинуть ее без жертвы, но отдавать лейтенанта, к которому он успел прикипеть, Бегичеву не хотелось. И он с остервенением человека, у которого ничего больше нет, и нет больше никакого смысла в дальнейшей жизни, если сейчас все останется по-прежнему, стал спасать лейтенанту жизнь. Спас. Спас?
Глаза, которые взглянули на него после нескольких минут откачивания, были глазами лейтенанта. Без сомнения. Это было его лицо, его голос, чуть надтреснутый и осипший по понятным причинам. И улыбка тоже была его. Поэтому Бегичев и поверил. Но подмечать стал почти сразу. Ведь и было что! “Помилуйте, вашбродь” - сказал он тогда - “Переодеться все ж таки надо”. Колчак взглянул на него удивленно и... с любопытством. Едва не спросил “зачем”, как Бегичеву тогда показалось. Переоделся, конечно, и от стопки не отказался. А до того отказывался. С этого момента подозрения начали соединяться со страхом.
Бегичев за лейтенантом следил неотступно. И днем, и ночью. Вопреки обещаниям, лейтенант не спал. Вообще. Другие не замечали этого, и распространяться о таком смысла не было, только беду на себя навлечешь. Ничего слишком уж необычного лейтенант Колчак не делал. Ну писал по ночам, не прерываясь на то, чтоб погреть замерзшие руки. Ну выходил в ночь, ну бродил под звездами. Можно было бы списать это на его нервический характер и нарастающее беспокойство за барона, которого Колчак мог бы назвать своим другом и наставником. Однако в одну ночь Бегичеву удалось-таки удостовериться в своих подозрениях полностью.
Ночь была непривычно тихой. Не завывал невыносимый ветер, не сыпала с неба непонятная хмарь и морось, не хлопала ткань палатки, мешая уснуть. Поэтому Бегичев сразу услышал, что лейтенант Колчак выполз наружу, стараясь не потревожить никого. В самом этом действии ничего необычного не было, все мы люди, в конце концов, но что-то подтолкнуло Бегичева выползти следом. В крайнем случае, всегда можно изобразить, будто за тем же самым.
Лейтенант Колчак стоял на небольшом возвышении и напряженно вглядывался в темноту. Бегичев так и застыл возле палатки. Что он там высматривает, стало ясно почти сразу: по скрипящему снегу медленно брел медведь. Пока что он был еще далеко и вряд ли вообще подошел бы к людям, но лейтенант почему-то не сводил с него глаз. Затем взвился словно пружина и исчез за возвышенностью. Бегичев уж не решился следовать за ним, но весь обратился в слух. Круг света, позволявший худо-бедно разглядеть, что происходит снаружи, не распространялся так далеко, тем удивительнее было, что лейтенант ринулся во тьму, в которой в принципе сложно было бы сориентироваться и уж тем более что-то предпринять.
Спустя короткое время послышался короткий, оборвавшийся на полувздохе рев. По спине Бегичева, несмотря на холодину, заструился мерзкий липкий пот. Лейтенант не показывался довольно долго, и Бегичев думал уже разбудить остальных, но вдруг нечто темное вошло в круг света, и стало ясно, что Бегичев раскрыт.
- А я это вот... Покурить больно охота.
Бегичев был не робкого десятка, но, когда он извлекал трубку из заиндевевшего кармана, руки у него дрожали. И было отчего. Это все еще было лицо лейтенанта, но то, что перед Бегичевым стояло, не могло быть им. Вместо лица - кровавая маска, только глаза темные сверкают на свету. Если это завалило медведя, то что оно могло сделать со всеми остальными?!
- Что-то долго вы собирались, - хмыкнуло это. - Или вы думаете, что я вас не заметил?
- У вас, меж тем, вашбродь, все лицо, простите, измазано, - неожиданно для себя прежним добродушным голосом высказался Бегичев.
Это вздоргнуло и сразу же стало похоже на молодого лейтенанта как влитое. Такое же растерянное лицо, какое бывало, стоило уличить его в ошибке, которой просто не могло быть, потому что все, что он делал, должно было выходить идеально. Пользуясь его замешательством, Бегичев все-таки набил трубку и стал неспешно попыхивать, делая вид, что происходящее его нисколько не волнует. В конце концов, судьба его уже была решена. Это вполне могло перебить здесь всех и вернуться в одиночестве, сообщив об ужасной кончине спасательной операции, еще и получить награду какую за то, что само выжило. Будто могло быть иначе... А могло и не перебить, это уж как карта ляжет. Но в любом случае, трястись от страха бессмысленно. Куда тут бежать? Единственный островок жизни позади, там спят усталые собаки и люди. Все, что дальше - только тьма и смерть.
Лейтенант Колчак (Бегичев решил про себя не акцентировать собственное внимание на том, что это больше не он) поспешно отошел к прежней возвышенности, зарылся руками в снег и принялся остервенело отмываться. Бегичев вздохнул, зажал трубку зубами и зашагал к лейтенанту, старания которого были обречены на провал без помощи.
- Дайте-ко я посмотрю, не то ж остальные перепугаются, аль собаки почуют.
- А ты? - темные глаза взглянули испытующе и с осторожностью, но лицо лейтенант все-таки подставил. - Не перепугаешься? Ты всегда начинаешь подчеркнуто просто говорить, когда боишься или не знаешь чего.
Бегичев хмыкнул, но дела своего не бросил.
- А толку-то с моих страхов? Что ты хочешь, то сделаешь, я уж видел.
- Чтобы между нами не было недопонимания, - ледяная рука перехватила запястье Бегичева, и тот все-таки вздрогнул. - Этот медведь... Я съел его, чтобы не съесть вас. Но однажды медведя поблизости может не оказаться.
- А если я тебя пристрелю? - искренне удивился Бегичев, не спеша, между тем, освобождать руку из захвата, чтобы не провоцировать лейтенанта.
- Попробуй, - тот лишь ухмыльнулся и разжал пальцы. - Если интересно, почему бы и нет. Только это ничего не даст, меня может убить только определенный металл, здесь ты его не добудешь.
Какое-то время провели в молчании. Бегичев растирал окровавленное лицо снегом, лейтенант с любопытством глазел на него, изредка трогая языком зубы, между которыми, очевидно, еще оставалось медвежье мясо.
- Расскажешь мож? Откель такой?
Этот вопрос, как следовало из его формулировки, дался Бегичеву непросто. Он одновременно хотел и не хотел знать, что это за существо и как оно здесь оказалось. Захватило ли оно тело лейтенанта или просто приняло его форму, и чем вообще планирует заниматься дальше.
- Со звезд, Никифор. С далеких. И из глубин, каких ты никогда не знал. Строго говоря, я здесь застрял... довольно давно. На мою удачу, среди вас нашелся подходящий экземпляр. Среди тех, что вы тут ищете, подходящего не нашлось.
Бегичев замер. Лейтенант явно наслаждался произведенным эффектом. Казалось, будто бы он подначивал Бегичева: ну давай, напади на меня, расскажи всем, выстрели или утопи, сделай что-нибудь, ведь я же убил людей, которых ты знал, всех их, и, скорее всего, сожрал и косточек не оставил, как того медведя, так чего же ты медлишь, почему ты просто продолжаешь омывать мое лицо колючим снегом? Но Бегичев не смог заставить себя сделать ничего иного. Какая-то сила была в темных глазах лейтенанта. Она и раньше проступала, когда он еще был самим собой, но теперь она чувствовалась явно. Противиться ей не было решительно никакой возможности.
- Не бросишь меня - тьма, которую я принесу с собой, обойдет тебя стороной. - Лейтенант снова коснулся кисти Бегичева, но на сей раз пальцы не были ледяными, несмотря на мороз. - Обещаю. Веришь?
Бегичев не знал и не хотел знать, почему существу, которое могло справиться, наверное, со всем на свете, потребовалась вдруг его помощь, и как он вообще мог его “бросить”, если сам находился в патовой ситуации. Однако же угрозы от лейтенанта он не ощущал. Пожав плечами, он докончил свое дело, убедился, что следов крови не осталось и протянул лейтенанту трубку. Насчет следов крови на снегу он не беспокоился: нередко такие следы встречались у палатки и раньше, и всегда приходили к выводу, что порезвилось зверье. Теперь становилось ясно, какое. Трубку лейтенант взял. Откинулся на сугроб, похлопал по снегу рядом с собой и сладко пыхнул добрым табаком.
- Вон, - сказал он, когда Бегичев улегся рядом, едва не трясясь от холода. - Вон моя звезда. Видишь?
Бегичев прищурился. Заметив это, лейтенант вытянул руку и ткнул пальцем в конкретную светящуюся точку. Улыбнулся мечтательно и стал глядеть на нее, тихо мурлыкая что-то себе под нос. Бегичев хотел сказать, что лежать так опасно, что надо возвращаться, но неожиданно понял, что и ему самому тепло лежать на снегу. Вероятно, это было какой-то особенностью существа, а во льдах такая особенность крайне полезна.
- Мне знаешь, отчего грустно? - неожиданно спросил лейтенант, отрываясь от звезды и встречаясь взглядом с удивленными глазами Бегичева, который даже не нашелся с ответом. - И ты, и я, еще видим ее свет, но она уже давно умерла. И ты умрешь, и тело это умрет, а она еще будет светить своим мертвым светом над всеми нами.
Более уж лейтенант до самого утра не раскрывал рта. И Бегичев был ему премного за это благодарен.