МГЧД, джен, идея, которая давно меня преследовала.

Сереже часто снятся странные сны. Проснувшись, он не всегда может сразу понять, где сон, а где реальность, и кто он такой. Сразу после пробуждения всегда очень болит голова. А еще преследует жуткое чувство разочарования, какой-то незавершенности. Сначала он не мог ничего вспомнить, да и некому было рассказывать о своих снах. Потом сны перестали быть просто снами. "Во сне я снова летал как птица", - пишет Сережа в тетрадь для снов, где он собирает все мало-мальски важные факты, которые ему удалось вспомнить. - "У меня не было крыльев, но я летал, я помню ветер и запах... что-то горело".
читать дальше
Сережа узнает об осознанных снах, и решает попробовать. Он решает сам, психолог здесь абсолютно не при чем, конечно же, ведь Сережа уже взрослый. Достаточно взрослый, чтобы принимать самостоятельные решения. Засыпая, он старается сконцентрироваться на ощущении полета, и оно приходит. Приходит быстрее, чем Сережа засыпает.

Они все говорят, что после ранения у него немного поехала крыша. Те, кто посмелее, добавляют, что "немного" - это мягко сказано. Манфред считает, что крыша у него не поехала, а встала, наконец, на место. Нельзя быть настолько наивным в его возрасте, вот он и перестал. Многие подмечают, что после ранения у него появились некоторые... ранее не свойственные ему "манечки". Гнаться за конкретным противником, чего раньше он никогда не делал. Добиться, чтобы его противник обязательно сгорел в своей чертовой кабине, чего раньше он также предпочитал избегать. Скольких ему пришлось похоронить, прежде, чем до него дошло, что рыцарство здесь неуместно... Живой пилот - потенциальная опасность. Не для тебя, тебя не достать. В небе ты как птица: это твоя родная стихия. Нет, опасность для твоих друзей. Для единственного, ради чего стоит жить. Ее следует устранять. Эффективно. Безжалостно. Выжигать, чтобы было безопасно. Чтобы было хорошо.

Они любят его, конечно же, все любят. Манфред защитит. Манфред позаботится. Манфред вдохновляет. Пока Манфред в небе, все хорошо, потому что его карающий огонь всегда достигает своей цели...

Сережа замечает силуэт, которого не должно быть в комнате. Убедившись, что все спят, он аккуратно слезает с кровати и подходит к силуэту у окна, мягко шлепая босыми ногами по холодному полу. Сережа не боится: здесь не может быть чужих людей. Это наверняка кто-то из персонала. Но, когда в темноте внезапно высверкивает желтая глубина глаз, Сережа понимает, что это вовсе не персонал. Он спотыкается, запнувшись о чью-то кровать, и летит прямо в это страшное, черное, горящее...

Тепло. Там, в чужой груди, под перьями, мерно и гулко бьется очень горячее сердце. Наверное, огонь течет по венам этого существа вместо крови. Сережа поднимает глаза и видит то самое лицо, что ему снилось. Он знает, что это его лицо, только оно принадлежало ему когда-то давно, не сейчас. Впрочем, какое это имеет значение?

- Ты не настоящий, мне Мария Викторовна рассказывала, что такое галлюцинации, или я вообще еще сплю, - говорит Сережа, просто чтобы что-то сказать.

- Если бы я был не настоящим, разве я мог бы сделать так?

У Птицы тот самый голос, что он слышал во сне, только как бы в своей голове. Добрый, мягкий, успокаивающий. Птица улыбается, и эта улыбка сама по себе будто прогоняет тьму. Сережа не может выговорить свое когдатошнее имя, поэтому решает называть это существо Птицей и дальше. Откуда он пришел? Прямо из снов? Или оттуда, из другого времени? Если они все же одно существо, то как им удалось разделиться? А может... Может, Птица пришел тогда... Во время ранения? Сережа отступает, и Птица идет за ним, продолжая улыбаться. "Разве я мог бы сделать так?"

Сережа затравленно озирается. Кого позвать на помощь? Некого. Никто не придет. А если окажется... Если окажется, что Птицу видит только он? Сколько издевательств ему придется перенести? Нет уж: пусть лучше Птица его сожрет, чем это.

Птица мягко обнимает Сережу за плечи и открывает окно настежь.

- Я не собираюсь тебя есть, малыш, - говорит он. - Тебе снова нужна моя помощь, потому что ты снова не справляешься. Я тебя защищу. Ото всех. Я тебе помогу. Ты снова станешь сильным. Снова станешь свободным. Все будут любить тебя. Все будут мечтать о том, чтобы ты посмотрел в их сторону. У тебя будет куча денег, ты построишь себе дом, какой захочешь, но это, конечно, всего лишь приятный бонус, ведь мы оба знаем, чего ты хочешь на самом деле, правда, малыш?

Чтобы все было по справедливости. Чтобы никому не приходилось переживать то, что довелось пережить ему. Чтобы все поровну. Чтобы наказывали тех, кто правда провинился, а не тех, кто не может себя защитить.

- Чувствуешь? - Птица берет ладошку Сережи и кладет на пернатую грудь. - Моего огня хватит, чтобы тебя согреть... чтобы тебя защитить... и чтобы выжечь то, что делает тебе больно. А теперь... Хочешь, полетаем?

Конечно же, Сережа хочет.

Если бы я был не настоящим, разве я мог бы сделать так?

Чувство полета пьянит. Пусть всего на несколько секунд, но ему удается снова почувствовать себя в небе. Ему пока не удается взлететь, но Сережа уже большой, и знает, что для этого нужны либо крылья, либо самолет. У Птицы есть крылья. А у Сережи, как сказал Птица, будет куча денег, и он купит себе самолет. И тогда... Тогда они полетают. А пока придется ждать, чтоб срослись сломанные кости. Хорошо хоть, этаж был второй всего.